Письмо из дальнего зарубежья

Ельцин расчищает путь к единоличной власти, которая может оказаться в конечном счете даже не его собственной. Он подрывает последнее уважение к праву, подменяя его правом сильного, что, конечно, людям понятно и знакомо. А дальше все как по писанному: если разбомбил один плохой парламент, то почему не разбомбить другой, и если можно Ельцину, то почему нельзя кому-нибудь другому. Чем Ельцин лучше Руцкого? Тем что он поддерживает «прогрессивного» Гайдара? Мне совсем неясно, насколько все, что делал и пытался делать Гайдар, так уж хорошо. И даже если соглашаться, что общая идея хороша, надо не забывать, что в политике очень часто результаты оказываются противоположными намерениям, если время выбрано неправильно, если помощники у тебя плохие, если бюрократия будет твои реформы саботировать, если народ ожидает от твоих реформ одного, а получает совсем другое. В таком случае надо обращаться к народу и объяснять ему, что ты пытаешься сделать, какие жертвы предстоят, и просить у него поддержки в борьбе против противников реформ. Вместо этого выбран старый большевистский метод: сначала ввязаться в бой, а потом посмотреть, что получится. Не случаен этот культ Петра Первого у Ельцина и у Гайдара. И совершенно очевидно, что Ельцину Шумейко с его новой «демократической идеологией», которую надо внедрить, используя всю мощь государства, куда ближе, чем Гайдар с его мудреными экономическими теориями. Не случайно Ельцин не идентифицировал себя с Выбором России, давшим ему неограниченную поддержку, а теперь еще и подставил его, объявив, что не будет переизбираться в июне. Смотрите, как он покончил с попытками местного национального и регионального самоуправления, как он подстраивает под себя конституцию с бесправным парламентом.

Сперва он довел своими действиями (или бездействием, что в данном случае безразлично) противостояние с парламентом до взрыва, так, чтобы вы и я были почти готовы аплодировать его жестокости от страха и отвращения к его противникам. Затем он обозвал всех, кто против, фашистами и коммунистами, быстро, пока горячо, постарался разогнать местные советы и прикрыть критику, позволил быстренько выселить кавказцев из Москвы... и пр. и пр. Да-да, я знаю, что он потом взял кое-что назад, даже выступил, сказал, что перестарались ребята, законы нарушать нельзя, в ответ на критику Ковалева создал правительственную комиссию, разрешил «Правду»... Одним словом, обнаружил головокружение от успехов у кого-то неназванного. Вспомним историю.

Беда, мне кажется, в том, что все боятся красно-коричневых, реставрации, коммунистов, военно-фашистского путча и для этого есть все основания, но не видят того, что реальная опасность уже здесь: она в реконсолидирующемся аппарате, в армии, уже разминающей свои мускулы, в немногословном человеке в Кремле, готовым к решительным действиям, когда надо. А Гайдар и Ковалев пока пригодятся для отмазки перед Западом. Их можно будет сдать позже. Я кажется расписался резче, чем планировал, но ситуация мне представляется очень серьезной. Конечно, я, как и Чалидзе, и Синявский, и Рачинский и другие, предупреждающие о приближении новой диктатуры, могу оказаться неправ. Ох, и посмеетесь вы надо мной. Но ведь есть вероятность и кассандризма.

Возможность выхода сейчас мне видится не в надежде на сильного человека, который утихомирит черные силы, пока будут осуществляться реформы, а в совместном для всей страны демократическом росте. И правительство должно первым склониться под сень закона и быть готово к компромиссам во имя даже плохого закона. И если Президент не мог не нарушить закон не для укрепления своей власти, а во имя национального спасения, как он его видел, он должен признать, что не смог законно функционировать в данных условиях, и уйти после этого, с тем чтобы продемонстрировать свою неспособность разрешить проблему законными средствами и добрую волю, и тем самым восстановить приоритет закона перед силой. В самом крайнем случае демонстрацией доброй воли должны стать немедленные президентские выборы.

Честно говоря, я не вижу ничего, что внушало бы мне оптимизм. Конечно, Ельцин больше должен считаться с Западом, чем советские правители. Но на Запад надежды тоже мало, если судить по Президенту Клинтону, на которого еще недавно я возлагал большие надежды, и который сегодня в ответ на вопрос, как он относится к нарушению Ельциным обещания президентских выборов в июне будущего года, ответил, что пока Ельцин предан идеям демократии и свободного рынка, Соединенные Штаты будут его поддерживать. Если бы я был в настроении для шуток, я бы предложил Клинтону поддержать Жириновского: у него даже партия называется либерально-демократической.

7 ноября 1993 года
(символизм даты забавен, но случаен)

P.S. Забрасываю этот текст в добрый старый самиздат, но если кому-то захочется его опубликовать, заранее даю разрешение.

P.P.S. Жизнь показала, что опыт правозащитного движения почти не оставил следа в современной России, и поэтому, наверное, многим будет легко отмахнуться от меня, как от человека, завязшего в старом мышлении и старых проблемах, давно потерявшего связь с современной российской действительностью, плюс к тому уже много лет живущего в другой реальности. Спорить с этим мне трудно. Но подумайте: все это так, но, может быть, я зато помню нечто, что остальные забыли и, может быть, в другом мире я научился чему-то, что кому-то в России пригодится.

Л.Богораз

Письмо в дальнее зарубежье

Правозащитное движение, на опыт которого ссылается Литвинов, всегда держалось на добросовестности, объективности и точности информации. У меня нет сомнений ни в добросовестности моего друга, ни в его стремлении к объективности. Но в данном конкретном случае его мысль удивительно неточна и противоречива; налицо и прямые передержки.

Ельцин, говорит Литвинов, «не случайно» не идентифицировал себя с «Выбором России», а потому, что Шумейко ему ближе Гайдара. Начнем с того, что Шумейко, как и Гайдар, — один из учредителей «Выбора России»; может, автор этого не знал? А насчет того, что «не случайно не идентифицировал» — это, полагаю, правда, Не случайно, а по той простой причине, что должность его называется «Президент Российской Федерации», а совсем не «председатель такого-то предвыборного блока». Что касается Шумейко, то как бы к нему лично ни относиться, утверждение о том, что он внедряет какую-то идеологию, «используя всю мощь государства» — из уст Павла Литвинова слышать по меньшей мере странно. Неужели он забыл, как именно пользуется государство всей своей мощью, внедряя идеологию? Вероятно, имелась в виду предварительная цензура прессы, которую Шумейко три с половиной дня с грехом пополам осуществлял (и которую Ельцин, кстати, и отменил). Или речь идет о закрытии нескольких фашистских листков, к сожалению — без суда? Тут Литвинов, пожалуй, прав; надеюсь, суды все же состоятся — и над газетами, и над их издателями. Издание «Правды» благополучно возобновилось; что ж, может, она теперь воздержится хотя бы от погромных публикаций. А коммунизм — Бог с ним, пусть проповедует, это сегодня не опасно.

Гайдара автор, похоже, тоже не особо жалует. Возможно, действительно «не все, что делал и пытался делать Гайдар, так уж хорошо». Возможно. Я не экономист, но точно знаю: наша убогая и обнищавшая Россия сегодня смотрится рядом со многими своими соседями чуть ли не как оазис пусть относительного, но благополучия. Больно думать о вымерзшей и вконец оголодавшей Украине. Больно слышать от друзей-харьковчан: «Вам хорошо — у вас Гайдар, у вас Ельцин, у вас рубль...» Может, и не такой уж большой грех для интеллигента — иногда и парой добрых слов обмолвиться, даже в адрес власти?

Пойдем дальше. Гайдар и Ковалев, по мнению Литвинова, нужны Ельцину «для отмазки перед западом». Видно, позарез нужны, если «в ответ на критику Ковалева создал правительственную комиссию». Да только и здесь — ошибка фактическая. Ковалевская Комиссия по правам человека была создана не в конце октября (к этому времени относится известная записка Ковалева и Козырева), а 26 сентября, одним из первых «послепереворотных» Указов. Здесь не отмазка перед Западом просматривается, а расстановка приоритетов! Конъюнктура? — очень может быть; но дай Бог каждому политику руководствоваться в своих действиях такого рода конъюнктурой.

И уж вовсе неловко читать, как для пущей убедительности зачисляют Президента в компанию откровенных шовинистов самого худшего — регионального — пошиба. Надеюсь, Павел не сомневается, что в оценке «антикавказских» распоряжений Лужкова мы с ним одного мнения? Ну, так что — будем возлагать на Джона Кеннеди ответственность за расизм губернатора Уоллеса? на Франклина Рузвельта — за демагогию Хью Лонга? Уж коли ратовать за «права местного национального и регионального управления», так надо же быть последовательным и признать, что и ответственность за вытекающий отсюда правовой беспредел лежит на местном самоуправлении, а не на центральной власти. Хотя, признаюсь, если бы Ельцин в данном конкретном случае плюнул бы на эти самые права и по-диктаторски, не дожидаясь решений суда и прокуратуры, прекратил бы безобразие — честное слово, я не стала бы очень уж протестовать.

Ну, а теперь о главном.

Семь недель назад у нас в России произошла гражданская война. Слава Богу, она была скоротечной — так что Павел Литвинов, например, ее даже и не заметил. А гражданская война всякая — противоправна, она всегда — разрыв легитимности. «Право сильного» — да, несомненно; но в ночь с 3-го на 4-е Президент обладал единственной силой: силой народной поддержки. Этого хватило, чтобы преодолеть колебания так называемых силовых структур и, в результате, «победить». У победителя же нет прав, у него есть только обязанность — взять на себя ответственность за учреждение новой легитимности, Что касается вины, то искать виноватых в гражданской распре — пустое занятие. Если только не искать их в себе. Уверен ли мой друг и коллега по правозащитному движению 1960-х гг., тому движению, которое во многом спровоцировало и перестройку, и распад империи, и все последующее — что на нем нет никакой вины за кровь? О себе я так не скажу. И наши личные, на мой взгляд, не слишком тягостные невзгоды (другим покруче доставалось), не освобождают нас от ответственности. Мы этого не хотели? Но «в политике очень часто результаты оказываются противоположны намерениям...».

«Чем Ельцин лучше Руцкого?» — недоумевает Литвинов. Отвечать на этот вопрос можно долго и разнообразно. Приведу только два соображения.

Первое. Фашисты, выступившие на стороне Руцкого. Конечно парламент и Руцкого поддерживали не только они и, может быть, даже не столько они. Но ведь это и неважно. Неважно даже и то, насколько сам Руцкой в этом виноват. Может, он их не звал. Может, он в душе их стеснялся и только о том и думал, как от них отделаться. Но факт есть факт: они были с ним. Или он был с ними. Для России этого достаточно.

Второе. Не существует и не может существовать ответа на вопрос: «Кто первым начал?» (ибо ответ этот зависит от точки отсчета). Но на другой, чуть более конкретный вопрос: «Кто первым начал убивать» — ответ есть, и он однозначен. И это тоже определило выбор — мой и многих других.

Почему эти соображения не пришли в голову самому Литвинову? Ответ, по-моему, ясен: он, как и некоторые другие интеллигенты, изначально недолюбливает «немногословного человека в Кремле».

Нелюбовь к Ельцину, столь распространенная среди эмигрантской интеллигенции, это, как мне кажется, — оборотная сторона симпатии к Горбачеву и его команде. Но для поклонников Горбачева альтернатива существует и сегодня; например, Явлинский — типологически более близкой Горбачеву фигуры на современной российской политической арене, пожалуй, не найти.

Отдавая должное заслугам Горбачева, замечу, что он-то никакой ответственности на себя брать не хочет — ни за вильнюсскую кровь, ни за бакинскую, ни за какую другую. Что ж, «тогда и спроса нет», как сказано у Галича. Ельцин повел себя по-другому; ведь то, что именуют «попранием права», т.е. принятие на себя всей полноты власти, означает и всю полноту ответственности. О чем во всеуслышание и было заявлено им лично. Это, по крайней мере, мужской поступок.

(Кстати, в чем с Литвиновым можно согласиться — это в том, что если Ельцин окончательно откажется баллотироваться в июне, получится и некрасиво, и не по-мужски. Неважно, по каким причинам он эту дурацкую идею провозгласил, но раз обещал перед всем народом — изволь выполнять. Я все же надеюсь, что он не захочет потерять лицо и выйдет в июне на выборы.)

И в заключение — маленький экскурс в историю. Был один президент, который в глазах современников обладал всеми теми ужасными свойствами, которые приписываются Ельцину. Его обвиняли в некомпетентности, бездеятельности и отсутствии продуманной политики. Его обвиняли в превышении полномочий, попрании Конституции, стремлении к диктатуре. Его обвиняли в ущемлении свободы прессы и в пренебрежении правами регионов. Его враги обвиняли его в разжигании гражданской войны и в нарушении всех законов. Его союзники из числа радикалов упрекали его в нерешительности и излишней мягкости по отношению к политическим противникам. Все — и друзья, и враги третировали его как случайного человека в правящей элите, выскочку безо всяких манер, как человека, склонного при общении с народом прибегать к дешевой риторике и популизму.

Я, конечно, имею в виду Авраама Линкольна — великую и трагическую фигуру в истории Соединенных Штатов. Известно, что в Америке к его личности до сих пор неоднозначное отношение. И очень может быть, что упреки были, хотя бы частично, справедливы. И гражданскую войну он разжигал (правда, стрелять по форту Самтер начали все же конфедераты), и права регионов, то бишь, штатов, ущемлял (правда, сохранил целостность страны), и законы нарушал (правда, уничтожил рабство в США). Но, так или иначе, он остался значительнейшей личностью в американской истории прошлого столетия.

Станет ли Ельцин такой личностью для истории российской — не нам судить, а потомкам.

Ян Рачинский

Взгляд со стороны

Свое письмо Л.Богораз начинает фразой: «Правозащитное движение, на опыт которого ссылается Литвинов, всегда держалось на добросовестности, объективности и точности информации». Добросовестность Богораз столь же несомненна, как и добросовестность ее оппонента — Литвинова; точность информации, конечно, может составлять предмет для спора – но она, как правило, зависит не только от спорящих, но и от возможностей и путей получения информации; мне гораздо интереснее вопрос об объективности (хотя слово беспристрастность мне кажется более правильным).

Так вот, письмо Л.Богораз, к сожалению, свидетельствует об утрате беспристрастности; и упрек в прямых передержках, адресованный Литвинову, гораздо больше относится к ее тексту.

По мнению Л.Богораз, Ельцин не несет никакой ответственности за действия Лужкова. Почему? – Потому что Литвинов ратует за права «местного национального и регионального управления», а следовательно и ответственность... лежит на местном самоуправлении, а не на центральной власти.

Если бы Президентом был Литвинов (ах, если бы) и проводил линию на расширение местного самоуправления – то и тогда это не снимало бы с Президента ответственности за беспредел, творящийся в его стране.

Но у нас Президент совсем другой, и политика у него совсем другая, и каким образом мнение Литвинова по поводу самоуправления может освобождать или не освобождать Ельцина от ответственности за действия ближайшего сподвижника – во всяком случае неясно.

В нынешней ситуации, после фактической ликвидации Конституционного суда и многократного нарушения Конституции, действительно трудно понять, кто может пресечь действия Лужкова. Я не буду вдаваться в вопрос, кто виноват в сложившейся ситуации, хотя ответ не представляется трудным. Но я хочу отметить, что несмотря на многочисленные заявления правозащитных организаций, на беспокойство, высказанное многими зарубежными официальными лицами, Ельцин не спешит с осуждением действий Лужкова. Насколько мне известно, он не просил Комиссию по правам человека сформулировать оценку распоряжений мэра Москвы.

На нормальном русском языке такая позиция называется попустительством – но, по мнению Богораз, Ельцин все равно ответственности за происходящее в Москве не несет (и тут непонятно, несет ли он ответственность хоть за что-нибудь и где-нибудь – даже после того, как он «по-мужски», наподобие Пиночета, «принял на себя всю полноту власти», а значит «и всю полноту ответственности»).

Одновременно с освобождением Ельцина от всякой ответственности за происходящее здесь же в Москве, Л.Богораз высказывает упрек Горбачеву за то, что он «не хочет брать на себя ответственность» за вильнюсские и бакинские события. Вряд ли такой подход можно назвать беспристрастным. (В том же Вильнюсе, кстати, хотя виновные не были наказаны, но беспредел был прекращен.)

«Нелюбовь к Ельцину, столь распространенная среди эмигрантской интеллигенции, это, как мне кажется, – оборотная сторона симпатии к Горбачеву и его команде», – пишет Богораз. И здесь следует вернуть этот упрек по должному адресу.

Любовь к Ельцину, охватившая многих интеллигентов внутри страны – оборотная сторона их нелюбви к Горбачеву. Именно поэтому они молчат, когда Ельцин издает Указ о запрете демонстраций в центре города, который много хуже аналогичного горбачевского Указа, отмененного Конституционным Судом СССР. Поэтому они молчат, когда Ельцин уже в ходе предвыборной кампании перекраивает Закон о выборах под себя и свою команду.

Именно поэтому люди, столь горячо осуждавшие нечестную формулировку союзного референдума, стоически молчат сейчас, когда в положении о референдуме не предусмотрен отрицательный исход, когда предлагают голосовать одновременно за Конституцию (оставим в стороне загадку ее происхождения) и за переходные положения, противоречащие этой Конституции.

Небеспристрастность мешает логическому рассуждению более, чем даже неточность информации. И когда Л.Богораз пишет «о главном», то небеспристрастность приводит к тому, что причина и следствие меняются местами. Бывает, вероятно, в истории, что гражданская война порождает разрыв легитимности. Но в нашей истории несколько иначе – сначала был большевистский переворот, а потом гражданская война; сначала была узурпация Ельциным государственной власти (Л.Богораз деликатно называет это принятием на себя всей полноты власти) – а уж потом гражданская война.

И если употреблять термин «гражданская война», то не стоит говорить о народной поддержке у одной из сторон – в гражданской войне обе стороны имеют (в большей или меньшей степени) народную поддержку.

В результате нарушения Ельциным Конституции виновные в кровопролитии не будут наказаны. Суд не может руководствоваться ничем, кроме законов, существовавших на момент кровопролития – а с точки зрения этих законов защита советской власти не может быть преступлением.

И Вы предлагаете, чтобы человек, повинный в том, что за смерть полутора сотен человек (сотрудников милиции, защитников Белого Дома, случайных прохожих) никто не ответит, – чтобы этот человек учреждал новую легитимность?

Единственный довод, который можно было бы привести в пользу этого: раз уж Ельцин склонен нарушать Конституцию, то пусть сам себе напишет такую, которая его устроит.

А дальше – больше; председатель правительственной комиссии по проведению всенародного голосования по проекту Конституции Шумейко, которого Вы берете под защиту, направил в Центризбирком письмо, в котором потребовал снять с регистрации всех кандидатов и все предвыборные объединения, которые агитируют против проекта Конституции. Логика проста: не нравится Конституция – так и не участвуй в выборах, проводимых в соответствии с ней. Никто вовремя не подсказал такой ход коммунистам – глядишь, Сахарову и не довелось бы стать депутатом.

Не знаю, как Вам, а мне «учреждение новой легитимности» такими способами решительно не по вкусу.

Мне кажется, главная беда в том, что отечественная интеллигенция привыкла к персонификации политики в дурном отечественном же смысле; борьба 1987-91 гг. воспринималась ею не только и, возможно, даже не столько как борьба с КПСС и с Политбюро, а как борьба с Горбачевым; КПСС была персонифицирована Горбачевым, а борьба против КПСС – Ельциным.

Старая привязанность к «знамени оппозиции» мешает трезво оценить происходящее.

В этой ситуации взгляд со стороны может принести неоценимую пользу – именно потому, что эмигрантская интеллигенция свободна от этой иррациональной привязанности.

Да, государство пока что пользуется не всей мощью для насаждения нужных ему мнений – резервы еще есть. Да, Украина живет хуже нас, а по сравнению с Эфиопией мы кажемся большим Кувейтом. Да, комиссия по правам человека была создана вскоре после Указа 1400, но приоритеты Ельцина таковы, что помещения комиссия ждет уже 2 месяца. Да, нет массовых репрессий, но из Москвы бессудно высланы несколько тысяч человек, в том числе много беженцев. Да, фашисты, поддержавшие парламент, разбиты, но публикации расистского толка появились и в «Московском комсомольце» и в «Петровке, 38», да и действия Лужкова вызывают вполне определенные ассоциации.

Не надо ждать, пока грянет гром, и не стоит взваливать только на потомков труд оценивать происходящее на наших глазах.